Короткие рассказы. О мечтах, изменах, потерях и находках - Инна Гри

Короткие рассказы

О мечтах, изменах, потерях и находках

Инна Гри

© Инна Гри, 2017

ISBN 978-5-4485-6079-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Отвали.

– Ну, не надо, пожалуйста.

Побег

– Отвали.

– Ну, не надо, пожалуйста.

– Отвали, я сказал, – Генри откупорил бутылку и сделал несколько жадных глотков.

– Дай.

– Иди к чёрту.

– Дай. Тебе нельзя.

– Сам решу. Убирайся.

Дженни свернулась в маленькую чёрную точку.

– Ты где?

Дженни развернулась.

– Здесь.

– Уйди.

Дженни свернулась и скинула подбитые эмоции в мусорный ящик. Свежая порция отходов вальяжно разлеглась на поверхности и с упрёком взглянула на хозяйку. Ящик вспух от ненужных слов, забытых обещаний, бездумных подарков, неотвеченных вопросов и одиноких вечеров.

«Надо бы найти время и разобрать этот хлам», – подумала она.

– Дженни! Я поехал. Охраняй дом.

– Куда ты?

– Не твоё дело.

– Можно с тобой?

– Нет.

Генри ласково погладил собаку и тут же пнул её, чтобы та не испачкала его слюнями

«Да что же это?» Дженни сглотнула и вильнула хвостом. «Не включайся, – приказала она себе. – Делай что-нибудь. Включи музыку и делай».

«Душа моя, ты рвёшься на простор, забором огненным из песен и разлуки

Очерчиваешь контур ты, но в нём не будет радости…»

Она возила мокрой тряпкой по полу, собирая пыль. «Надо было пропылесосить сначала. Тогда бы не попались эти волосы. Вообще не надо было ничего мыть. Тогда не нашлись бы эти шпильки, трусы». Дженни протяжно завыла, зашлась лаем, потом опять завыла. Всполошились соседи.

****

– Какого хрена? – Генри дёрнул поводок. – Какого хрена ты воешь?

– Погуляй со мной. Я с утра тут сижу. А надо бы кое-что купить.

– Жди.

– Генри, я не могу больше терпеть. Генри! – она скребла входную дверь и скулила.

– Не надо было выть. Теперь жди, – он прошёл в кухню, оставляя на чистом полу размытые грязные следы запахов.

«Лучше бы у меня не было вообще никаких талантов. Зачем мне всё это слышать?» Дженни прикрыла нос, но запахи все равно просачивались: «Пивная, дешёвая помада, второсортные духи. Не очень опасно».

Генри вернулся из кухни:

– Готова?

– Да.

– Пошли.

На улице он всё время её одёргивал:

– Куда ты бежишь?

– Генри, посмотри, снег сошёл, скоро уже мать-и-мачеха распустится. Генри, Генри, почки набухли, понюхай, как они пахнут!

– Слушай, хватит метаться из стороны в сторону. Иди помедленнее.

– Генри, ты видишь? Таточка идёт. Давай спросим, как дела.

– Нет.

– Она же обидится.

– Плевать.

Дженни затихла. «Таточка. Единственная подружка. Генри важнее Таточки. Отвлеку его», – подумала она и сбавила шаг.

– Ах! Какое платье! Зайдём?

– Тебе надо, ты и иди.

– Ладно, я потом, – Дженни удивлённо повела бровями, пытаясь понять, когда он переменился. Ещё совсем недавно Генри любовался каждым её шагом, нежно приглаживал растрёпанные волосы, требовал, чтобы она разрешала носить себя на руках. Совсем недавно. Что с ним?

– Дженни, домой.

– А ты?

– Я позже приду.

*****

– Дженни?

– Да?

– Я приеду через полчаса.

– Ага.

– Накрой на стол. Друзья со мной.

Она тут же развернулась на весь дом, смела ненужное, выложила нужное, настрогала салат и свернулась. Шумная компания пахла в точности как утренний Генри. Пивная, дешёвая помада, второсортные духи, низкопробные амбиции. Дженни зарычала, когда кто-то попытался усадить её к себе на колени. Вырвалась, убежала в свою комнату.

«Что? Плакать? Слёзы не идут.

Порог у боли перепрыгнув с лёту,

По улице пустынной я бреду

В толкучке бесконечного полёта».

– Ты на кого рычишь, дура?

– Рррррр, – Дженни показала зубы и склонилась над плюшевым медвежонком.

– Дура! – Генри протянул руку, чтобы забрать игрушку.

– Рррррр, не тронь! Ты не умеешь обращаться с детьми.

– Дай! – он отнял щенка и принёс ей плошку с салатом. – Поешь.

Дженни видела, как любимый подсыпал в еду порошок. Теперь она будет несколько дней жить сквозь сон. Ну, и ладно. Может, оно и к лучшему. Замереть и не слышать, не чувствовать.

Наслаивающиеся в полуобморочном состоянии мысли выдавливали друг друга.

«Сплести обрывки прошлых мыслей?

– Налить и выпить! Налить и выпить!» – вспомнилось ей.

Бежать. Но как, если ты уже меньше половины? На одной ноге? А цепь?

*****

– Мммм, какая ты толстенькая. Пампушечка моя, – Генри заботливо подтыкал одеяло, укладывая её спать. Дженни млела и кушала, кушала. А потом ещё кушала.

До побега ей казалось, что перемена была внезапной, но сразу после обрывки разговоров закружились в хороводе, выстроились в ряд и слились в невнятный гул раздражения и претензий.

– Что-то ты раздалась. В дверь-то проходишь?

Она перестала есть. Вернулась в прежнюю форму.

– Фу, какая худая. Иди, поешь что-нибудь, – Генри презрительно отворачивался.

«Понюшка табака – цена.

Краюшка солнышка – расплата.

Живое чувство —

Никогда – Не бьётся».

Всё цело. Только цепь порвалась. Притяжение исчезло, и цепь порвалась. Дженни дёрнула ещё раз, и слабое звено выпало. Выскочила в открытые ворота и понеслась прочь. Она бежала, и сильный ветер отсекал ненужные мысли, скорость сдувала лишнее, выстраивала вдоль дороги миражи прошлого, показывала забытые разговоры, поездки, идеи и желания, отвечала на вопросы:

– Разве я не охраняла дом?

– Охраняяяялаааа, – говорили обочины.

– Может, мои волосы были недостаточно длинными?

– Ерундаааа, – шелестели деревья.

– Наверно, я была слишком маленькой!

– Ты хорооооошенькая, – с шуршанием выгибался словами асфальт.

Обрывок цепи клацал и мешался. Дженни остановилась, наклонила голову, ошейник скользнул по мокрой шерсти и свалился в канаву. Девушка перевела дух и присела на корточки. «Иллюзии. Я тоже чья-то иллюзия». Сунулась носом под хвост – не всем понравится такой запах. «Впрочем, я не каждому позволю и под хвост заглядывать», – подумала она.

В очередной раз мысленно пересмотрела запись их единственного выхода в свет, на выставку. В тот день она была настолько лучше остальных, что ей присудили первое место, несмотря на шушуканье и заранее распределенные награды. Он гордился каждым её шагом, каждой ниточкой на её одежде; с умилением застёгивал сапожки и надевал шапочку.

Но больше он её не выводил. «Незачем, – говорил. – И так понятно, что ты лучшая. А пробиться все равно не дадут». И она верила. И никуда не ходила. Молчала и терпела.

«Удар, второй, – замри!

Молчи и слушай,

Слушай и молчи!

Вот это случай:

если бы не ты…»

**********

Дженни вернулась. Дом, милый дом. «Ctrl + Z» не поможет, надо «Ctrl + A и delete». Она сожгла мусорный ящик. «Это всё не моё. Я точно знаю, что складывала сюда только лишнее. Не буду разбирать», – решение пришло мгновенно и не нуждалось в аргументах.

«Сумка, ключи, документы», – три проверочных слова для любой поездки. «Ключи?» – Дженни вынула из сумочки ключи, подхватила с крыльца медвежонка, стряхнула налипшие осколки пропавших дней и не спеша пошла прочь. Хотелось оглянуться, привычно помахать рукой, но она удержалась. Идти стало легче.

Чья я?

Высоко-высоко в горах, куда не доходит ни одна тропа, живут мечты. Большие и маленькие, цветные и чёрно-белые, растрёпанные и пригожие, свежие и потёртые, – они порхают, веселятся, радуются, печалятся, но никогда не унывают. Время от времени каждая из них ненадолго пропадает, исполняется и возвращается назад.

Лишь одна – самая юная – прячется в уголочке, стесняется своей детской нескладности: что ни шаг – то синяк, что ни движение – то ушиб. То ногу подвернёт, то крылышком зацепится, то платье порвёт, то на что-то наткнётся.

«Никто меня не мечтает», – переживает она, – «Как же так? Неужели я лишняя? Разве я не нужна?»

Так она сидела и сидела и уже почти совсем зачахла, как вдруг кто-то из старших шепнул:

– Не жди Провидения, лети и сама поищи, чья ты.

Маленькая и слабенькая, потерявшая в унынии половину сил, она осторожно вышла на улицу. Поднявшийся тут же вихрь чуть не унёс её прочь, но принятое решение и намерение исполниться были такими прочными, что ветер мгновенно стих.

Какие только ошибки не делают люди, куда только не летят их мысли и слова. О чём только не подумают впопыхах или сгоряча; необдуманно или в отчаянии. Многозвучие выпущенных в эфир желаний перекрыл тоненький настрой печальной девы, она открыла своё лукошко с плюшками и принялась со всей непосредственностью доверчиво раздавать их на каждый зов. Волновалась, спешила и не заметила, как всё раздарила. Посмотрела на творение рук своих и расплакалась: торопливая исполненность не дала наполненности. Вместо удовлетворения и благодарности она услышала в свой адрес сетования и негодование. Одному было мало, другому – не то, третьему цвет не подошёл, четвёртому – фигура, пятому было слишком рано, шестому – поздно…